Итоги состоявшегося 4 декабря 2016 конституционного референдума в Италии вновь продемонстрировали, что в Европейском союзе и составляющих его странах возник глубокий кризис доверия граждан к политикам и институтам.
Штормит повсюду
Строго говоря, референдум в Италии был затеян правительством для того, чтобы облегчить центральной власти процедуру принятия законов, а также уменьшить слишком большое влияние верхней палаты парламента - сената. Однако 59% населения не разделили точку зрения власти, молодой и амбициозный премьер-министр Маттео Ренци подал в отставку. Курс евро вновь стал падать, а эксперты в Италии и за ее пределами опасаются больших проблем для итальянской банковской системы и повторения кризиса еврозоны. Граждане республики на Апеннинах ясно дали понять, что они не доверяют своей власти и тем политикам, которые ее олицетворяют.
Но итальянский пример вовсе не единичен. В современной Европе штормит повсюду, и этого не замечают, похоже, лишь российские либеральные публицисты, заявляющие на столичных политических ток-шоу, что речь, дескать, идет только о «проблемах роста», а так у Евросоюза все ОК. Но ведь даже глава европейского «правительства» - председатель Европейской комиссии Жан-Клод Юнкер в докладе о состоянии ЕС в этом году отметил: «Давайте будем честны в постановке диагноза. Европейский союз, по крайней мере частично, находится в состоянии экзистенциального кризиса».
Однако проблема, думается, гораздо глубже и серьезнее. Ведь каким бы уникальным геополитическим образованием Евросоюз не являлся, его основой, ядром все же остаются национальные государства. И кажется, что, по крайней мере сегодня, основные сложности испытывают не высшие еврочиновники в Брюсселе, а их «братья по касте» в национальных столицах.
И здесь «антиэлитный бунт» не щадит, что называется, ни лево-, ни правоцентристов. В Великобритании народ не прислушался к мнению всех ключевых парламентских партий и отказался остаться в ЕС. В Германии ведущая сила правительственной коалиции - христианские демократы - понесли существенные потери на региональных выборах, снизилась личная популярность канцлера. Во Франции уровень удовлетворенности политикой главы государства упал до смехотворного показателя 4%, в результате чего действующий президент - впервые в истории Пятой республики - сам отказался от планов повторного выдвижения на высший государственный пост. Парламентские и президентские выборы в самых разных странах Северной, Центральной и Южной Европы в последние пару лет, как правило, приносят успех оппозиционным силам, и в любом случае способствуют усилению роли популистских и «несистемных» партий и движений. Так что исход плебисцита в Италии лишь еще раз напомнил европейской элите, в сколь незавидном положении они оказались на данном историческом отрезке.
Верхи хотят, а низы уже не могут
Можно согласиться с точкой зрения итальянского социолога Карло Карбони, утверждающего, что «старая европейская элита в условиях кризиса себя дискредитировала». Конечно, не везде и не в одинаковой степени, все же в ЕС входят (пока еще!) 28 государств. Но в целом, безусловно, данная точка зрения соответствует действительности.
Граждане в разных странах все чаще подвергают сомнению и критике путь развития, вписывающийся в неолиберальную парадигму. Возможно, мнение директора Института глобализации и социальных движений Бориса Кагарлицкого о том, что «неолиберализм находится в фазе политического разложения» может показаться излишне радикальным, но вот о системном кризисе мы говорить, думаю, вправе.
Во многих странах Европы складывается ситуация, которую можно обозначить словами: верхи хотят, а низы уже не могут. То есть политическая и экономическая элита очень желала бы закрепить меры «жесткой экономии» ради финансового равновесия и бюджетной дисциплины. А вот с низами выходит проблема! В условиях, когда более 8% трудоспособного населения на пространстве ЕС (прежде всего в странах Южной Европы) находятся без работы, а 123 млн человек живут либо за чертой, либо рядом с чертой бедности (к слову, в 2008 г. таковых было «всего» 116 млн), требовать от трудящихся дальнейших социальных жертв во имя «прекрасного либерального будущего» становится все сложнее.
Но дело, конечно, не только в кризисе европейской социальной модели, остающейся при этом еще весьма привлекательной для бедных стран Восточной Европы и - тем более - для миллионов беженцев и трудовых иммигрантов из развивающегося мира. Сегодня все более очевидно, что кризисом национальных и европейских элит в Старом Свете воспользовались прежде всего не радикальные левые и антикапиталистические силы (за исключением некоторых стран европейского юга), а правопопулистские и даже крайне правые силы. И тут уже дело далеко не в одной экономике.
И референдум в Британии по «брекзиту», и голосование 4 декабря в Италии лишний раз демонстрируют ренессанс консервативных ценностей в старушке-Европе. Эта волна захлестнула самые разные географические регионы Старого Света и, что любопытно, разные социальные группы: «синих воротничков», крестьян-фермеров, безработных, немалую часть буржуазии, людей пожилого возраста.
Новая «консервативная революция», о которой уже - особенно после победы Дональда Трампа - говорят некоторые западные политологи, с моей точки зрения, есть и своеобразный ответ широких слоев европейского общества как на социал-либеральную, так и праволиберальную политику элиты в странах ЕС. Политику, включающую в себя толерантность к иммигрантам, педалирование прав сексуальных меньшинств, отказ от традиционных ценностей. Стало быть, кризис элиты в современной Европе, как ни крути, имеет и духовную сторону...
Остров нестабильности
Когда глобальный финансово-экономический кризис был лишь на пороге, многие западноевропейские руководители и политологи свысока заявляли, что, мол, благодаря механизмам европейской интеграции удастся справиться с этим кризисом. Если посмотреть на сугубо макроэкономическую статистику, то вроде бы Евросоюз преодолел самое опасное. Наметился экономический рост, сокращается безработица, восстанавливается банковская система и т. д. Но означает ли это, что политический кризис позади? Вовсе нет, если непредвзято посмотреть на то, что происходит в очень многих странах - членах ЕС. Ну и, соответственно, кризисные явления в отдельно взятых странах Евросоюза - от Британии до Греции - бумерангом ударяют и по самому ЕС, и по его институтам. Очевидно, что сегодня ЕС уже не является этаким безопасным «островом стабильности», каким казался ранее.
Это вполне логично. Тем более что в отличие от национального или регионального уровень общеевропейский отдыхает от демократии. Ведь если своих руководителей в масштабе отдельной страны или региона европейцы избирают и сами могут отправлять на покой, то в случае с ЕС это сделать не получится. Граждане не могут прямо убрать ни Ж.-К. Юнкера, ни Д. Туска, ни кого бы то ни было еще из европейской элиты.
Все это, по мнению французского политика-социалиста Жерара Филоша, «усиливает как дефицит демократии в ЕС, так и ненависть обычных европейцев к институтам Европейского союза». Подобная ненависть не раз проявлялась еще до глобального кризиса. Вспомним, как в 2005 году такие исторически европейские нации, как французы и голландцы, провалили проект европейской конституции. Логично, что на фоне углубления социального, экономического, политического и духовного кризиса нелюбовь к технократическим институтам, «еврократии», «Европе Брюсселя» в народных слоях самых разных стран лишь обострилась.
Без сомнения, запас прочности у ЕС еще очень велик. Да, избиратели наносят удар по своей национальной элите, метя одновременно и в европейскую. Но, как верно подмечает немецкий журналист Ангела Кляйн, «те, кто видит в «брекзите» и подобных событиях первые шаги к разложению ЕС, рискуют ошибиться. Союз до сих пор остается очень важным для капитала».
Какой путь ни выбери...
Проблем и вызовов у ЕС и его главных стран хоть отбавляй. И вряд ли кризис элиты может рассматриваться тут под первым номером. Будущее ЕС как единого союза, организация процесса выхода из него Соединенного Королевства, характер отношений ЕС с Турцией, проблематика управления в зоне евро, новая миграционная политика, улучшение социальной политики, перспективы европейской обороны - это далеко не полный перечень вопросов, которые во весь рост стоят сегодня и перед институтами, и перед странами - членами союза.
На самом деле сценариев выхода ЕС из кризиса немало. Но они зачастую противоречат друг другу. «Федералисты», например, надеются на качественный скачок «федерации государств-наций» и организацию централизованной системы управления с сильной исполнительной властью и более мощным Европейским парламентом. Как отмечает тот же Ж.-К. Юнкер, «для ЕС наступило время воспользоваться последним шансом, чтобы защитить саму идею единой Европы».
«Реалисты» делают ставку на более гибкие формы интеграции, выделяя в данном контексте «ядро» (Германию, Францию, Италию, страны Бенилюкса) и «периферию». Такие политики, как Ангела Меркель, считают, что именно в более сильном политически и экономически «ядре» ЕС и станут происходить в будущем более активные интеграционные процессы.
Но выборы и референдумы последних лет все в большем числе стран ЕС показывают, что значительная часть населения в Западной Европе не разделяет таких подходов и все активнее поддерживает «евроскептиков». Если их линия возьмет верх (а после «брекзита» уже ничто не кажется невероятным), это могло бы привести минимум к частичной деконструкции ЕС.
И какой из путей для ЕС ни возьми, очевидно, что элиту в Старом Свете будут ожидать новые непростые испытания. И на национальном уровне, и в масштабе всего ЕС. А значит, системный кризис в Европе будет только нарастать.