Доцент СПбГУ дал комментарий по перспективам курдской государственности в рамках круглого стола, проведенного в столице Иракского Курдистана

В конце декабря 2016 года доцент кафедры американских исследований СПбГУ Д.С. Голубев, по приглашению Исследовательского центра курдской медийной корпорации Rudaw, принял участие в круглом столе, проводившемся в столице Иракского Курдистана городе Эрбиле и посвященном современному состоянию и перспективам российско-курдских отношений. Участие в мероприятии проходило в контексте экспертной и научной работы Д.С. Голубева по ближневосточной и конфликтологической проблематике, а также учебно-методической работы в рамках читаемых курсов на образовательных программах бакалавриата и магистратуры по направлению «Международные отношения» («Конфликты в мировой политике», «Управление международными конфликтами», «Политика США на Ближнем и Среднем Востоке»).

В мероприятии приняли участие заместитель генерального консула РФ в Иракском Курдистане Евгений Аржанцев, генеральный директор компании Rudaw Ако Мухаммед и местные эксперты из университетов г. Эрбиля и г. Сулеймании. После окончания мероприятия Д.С. Голубев также был приглашен на центральное курдское телевидение в рамках вечернего выпуска новостей, где ответил на вопросы ведущих о перспективах признания Россией независимости Иракского Курдистана, в случае если такое решение будет принято на региональном референдуме.

Предлагаем Вашему вниманию комментарий доцента СПбГУ Дениса Голубева об итогах мероприятия и перспективах курдской государственности:

Важно понимать контекст, в котором данное мероприятие стало возможным. В регионе в настоящее время проявляется огромный интерес к российской политике на Ближнем Востоке. Это связано не только с сирийской кампанией РФ, но и усилением влияния Москвы на региональные процессы в целом, причем такое усиление в большей степени рассматривается как возвращение Россией позиций, утраченных после распада СССР, нежели как какое-то принципиально новое явление.

Динамика развития курдского региона в Ираке, особенно после обретения широкой автономии по Конституции 2005 г., привела к тому, что в настоящее время иракские курды находятся ближе к обретению независимости, чем когда бы то ни было в своей истории. Изначально проведение референдума о независимости было намечено на октябрь 2016 г., но в связи с затягиванием операции по освобождению Мосула от террористической группировки «Исламское государство» (столица провинции Найнава г. Мосул находится в 70 км. от столицы Иракского Курдистана г. Эрбиля), референдум был перенесен на 2017 г. Тем не менее, уже сейчас перспективы независимости после проведения референдума и возможная реакция международного сообщества, а именно вопросы признания со стороны ключевых глобальных (США, Россия) и региональных (Турция, Иран) игроков, стали центральными темами политической и информационной повестки дня среди иракских курдов.

Дискуссии в курдском обществе подстегнуло и широкое освещение в регионе того факта, что вопрос о возможном признании Россией независимого Курдистана был задан представителем курдского телевидения президенту России Владимиру Путину в рамках ежегодной пресс-конференции 23 декабря 2016 г. Ответ президента Путина заключался в том, что Россия всегда была другом курдского народа и его законные права рано или поздно будут реализованы, но когда и в каких формах – зависит от самих Багдада и Эрбиля, Москва же не считает себя вправе вмешиваться во внутрииракские дела. Такая позиция заинтриговала курдскую общественность, но окончательно ситуацию не прояснила.

В рамках круглого стола, состоявшегося 25 декабря, и последующего разговора на телевидении наши курдские коллеги предпочитали ставить вопрос ребром: так, признает Россия независимый Курдистан или нет? и какова будет реакция Москвы, если переговоры между Багдадом и Эрбилем провалятся и Курдское региональное правительство объявит о независимости в одностороннем порядке? Основной посыл, который мы пытались донести до курдской стороны, заключается в том, чтобы они не упрощали проблему, не сводили ее к бинарному выбору «да-или-нет», а рассматривали бы ее в более широком контексте региональных процессов и российско-курдских отношений.

С одной стороны, многие государственно-политические границы на Ближнем Востоке уже перестали быть реальными разграничителями суверенных политических сообществ: границы между Сирией и Ираком, Ираком и Ираном, Сирией и Ливаном, Саудовской Аравией и Йеменом в настоящее время существуют лишь на бумаге. С другой стороны, Россия не может не оценивать все риски, связанные с официальной перекройкой политических границ в регионе.

Например, поспешная суверенизация Курдистана без решения глубинных проблем, связанных с ИГИЛ и другими экстремистскими группировками, может еще сильнее дестабилизировать Ирак. Во-первых, одностороннее провозглашение независимости Иракским Курдистаном может подорвать авторитет правящей в Багдаде коалиции во главе с премьер-министром Х. Аль-Абади, ослабив центральную власть. Во-вторых, оно поставит суннитские общины Ирака в еще более уязвимое положение, поскольку с исчезновением противовеса в лице курдской автономии социально-политический дисбаланс еще больше сместится в сторону шиитского большинства, которое может попытаться навязать меньшинствам выгодную для себя систему управления. В-третьих, если продолжится тенденция на ослабление «Исламского государства» и утрату им контроля над территориями, те боевики группировки, которые являются выходцами из Ирака, очевидно, не исчезнут, а лишь растворятся в местных суннитских общинах на западе страны, в основном на территории провинции Анбар, провоцируя дальнейшую радикализацию этих общин. Эти три фактора в своей совокупности могут еще больше обострить ситуацию с насилием на этнорелигиозной почве в стране, которая и так в последние 12 лет находится в состоянии ползучей гражданской войны. Если Россия хочет, чтобы ее возвращение в регион было основательным, она должна учитывать подобные риски при принятии важных стратегических решений в своей ближневосточной политике.

Помимо всего прочего, на пути к независимости перед Иракским Курдистаном стоит ряд проблем, которые носят более непосредственный характер, чем признание или непризнание со стороны России и США. В частности, региональная элита по-прежнему расколота на два лагеря, один из которых представлен Курдской демократической партией, возглавляется кланом Барзани (президент Масуд Барзани и премьер-министр Нечирван Барзани) и контролирует Курдское региональное правительство в городе Эрбиле, а другой представлен партиями Патриотический союз Курдистана и Горран (Движение за реформы, которое откололось от ПСК в 2009 г.), возглавляется кланом Талабани (бывший президент Ирака Джалал Талабани) и базируется в городе Сулеймания. Эти два лагеря, помимо непосредственной борьбы за власть, занимают разные позиции по поводу того, как выстраивать взаимоотношения с Багдадом и каким путем двигаться к обретению независимости.

Кроме того, важным фактором будут являться позиции Турции и Ирана. Турецкое руководство еще может всерьез рассматривать вопрос признания независимости Иракского Курдистана, опираясь на тесные экономические связи с ним и играя на противоречиях между силами, контролирующими Южный (Иракский) Курдистан и Западный (Сирийский) Курдистан – Рожаву. Однако аналогичное признание со стороны Ирана в настоящее время невозможно, о чем власти в Тегеране неоднократно заявляли.

Вместе с тем, если не сводить проблему только к вопросу официального признания, а рассматривать ее шире, Россия может оказать существенную помощь иракским курдам в том, чтобы их путь национально-государственного строительства оказался, действительно, жизнеспособным. В 2014 г. Курдское региональное правительство испытало сразу три сильных шока: 1) резкая экспансия ИГИЛ, создавшая в наиболее критический момент угрозу самому Эрбилю; 2) не менее резкое падение цен на нефть, в результате которого бурно развивавшийся до этого регион оказался в глубоком кризисе, все крупные проекты были заморожены, а власти автономии не могли выплачивать зарплату госслужащим в течение нескольких месяцев (вскоре ситуация усугубилась тем, что иракское правительство перестало перечислять в региональный бюджет предусмотренные Конституцией 17% от федерального бюджета); 3) также связанный с угрозой ИГИЛ массовый наплыв внутренних перемещенных лиц из других регионов Ирака и беженцев из северной Сирии, общее число которых, по разным оценкам, составляет от 1,5 до 2 млн. человек, что создало дополнительную колоссальную нагрузку на социальные и экономические ресурсы Иракского Курдистана.

В последнее время при непосредственном участии России цена на нефть стабилизировалась и наметила небольшую тенденцию к росту, во многом благодаря заключению сделки по сокращению объемов добычи между странами ОПЕК и странами-производителями, не входящими в картель. Эта сделка стала возможной благодаря непосредственному вмешательству президента Путина, который на решающем этапе переговоров смог примирить позиции Саудовской Аравии и Ирана. Если в 2017 г. России удастся использовать свое влияние, чтобы гарантировать выполнение условий сделки всеми ее сторонами, это окажет на рынок дальнейшее стабилизирующее воздействие. В непосредственном выигрыше от такого развития событий окажется Иракский Курдистан, который не брал на себя обязательств по сокращению добычи (в отличие от центрального правительства в Багдаде), но сможет рассчитывать на улучшение экономической ситуации в случае дальнейшего роста ценовых котировок.

Другим направлением, по которому российское влияние в регионе могло бы сыграть благоприятную роль в процессе национально-государственного строительства в Иракском Курдистане, является ситуация в сфере безопасности. Эти перспективы не ограничиваются помощью в борьбе с ИГИЛ. Есть и ряд других угроз, связанных с местными конфликтами, которые могут актуализироваться или обостриться в ближайшем будущем и которые Россия может помочь купировать. Например, по-прежнему реальна угроза нового прокси-столкновения между Турцией и Ираном в связи с присутствием турецких сил в лагере Башика к северо-востоку от Мосула и, одновременно, размещением к югу от провинции Найнава отрядов преимущественно шиитских ополчений под именем «Иракской народной мобилизации» (PMU), которые во многом подконтрольны Ирану и воспринимаются Турцией как реальная угроза суннитским общинам на юге провинции. Перспектива такого столкновения является реальной угрозой для Курдского регионального правительства, которое может оказаться зажатым между двух огней. Россия же может помочь предотвратить подобное развитие событий, используя свои тесные связи с Тегераном и налаженные в последнее время рабочие отношения с Анкарой (а также многостороннее взаимодействие в тройственном формате, нацеленном на сирийское урегулирование).

Кроме того, последнее, что сейчас нужно Курдскому региональному правительству, это дальнейшая дестабилизация на юго-востоке Турции в случае еще большего обострения конфликта между правительством Эрдогана и Курдской рабочей партией (РПК), который в последнее время регулярно перетекает и на территорию Рожавы (Сирийского Курдистана). Россия могла бы сыграть конструктивную роль в возобновлении диалога между турецким правительством и РПК, поскольку Москва, в отличие, например, от Соединенных Штатов и ЕС, не признает РПК террористической организацией, и при этом, находится на траектории сближения с Анкарой (опять же в отличие от Вашингтона и Брюсселя).

Таким образом, Россия может оказать реальную поддержку в реализации законных устремлений курдского народа в отношении национального самоопределения и государственного строительства. Но курдской элите не следует ставить перед Москвой ребром вопрос о признании независимости Иракского Курдистана. Россия пытается выстраивать конструктивные отношения со всеми ключевыми легитимными региональными силами, выходя за пределы «игры с нулевой суммой», и в этом смысле, сотрудничество Москвы с Багдадом, Тегераном, Дамаском и Анкарой не должно восприниматься как направленное против курдов. Но вместе с тем, к вопросам государственно-политического признания следует подходить очень осторожно, учитывая все факторы и угрозы, которые могут еще больше дестабилизировать и без того взрывоопасный регион.