Пожалуй, из всех стран Южной Европы в конце ХХ — начале XXI века мутация организационно-политических и идеологических основ левого движения задела в большей степени именно Италию. Кто хоть немного знаком с историей этой страны, кто с удовольствием смотрел итальянские кинофильмы второй половины ХХ столетия, в курсе того, сколь важную роль в жизни итальянского общества в послевоенную эпоху играли левые силы (особенно коммунисты) и рабочее движение.
В конце ХХ в. — под влиянием внутренних и внешних причин одновременно — произошли глубокие и системные перемены, сильно изменившие прежний расклад. На фоне распада «мировой социалистической системы» и проводившейся в самой Италии антикоррупционной операции «Чистые руки» перестала существовать Итальянская компартия, ИКП (до конца 1980-х гг. являвшаяся самой сильной компартией в Западной Европе), а Итальянская соцпартия превратилась в совершенно ничего не значащее образование.
Центр тяжести прогрессистского движения Италии с 1990-х гг. начал дрейфовать вправо. Начиная с Демократической партии левых сил итальянские посткоммунисты совершили несколько организационных кульбитов, быстро оказавшись на правом фланге европейской социал-демократии. В итоге в 2007 г. наследники ИКП объединились с прогрессивными христианскими демократами и некоторыми центристами в Демократическую партию (ДП), которая сегодня и доминирует в левом центре политической жизни апеннинской республики.
Но даже если ДП участвует в деятельности международного левоцентристского объединения Прогрессивный альянс и с 2014 г. является полноправным членом Партии европейских социалистов, то назвать эту партию социал-демократической можно с весьма большой долей условности. Как отмечает итальянская журналистка Мария Тереза Моли, «в большей степени руководство Демократической партии заимствовало идеологию у американских либералов и британских новых лейбористов». В сегодняшней ДП подлинно социал-демократические тенденции (сторонники бывшего секретаря партии Пьера-Луиджи Берсани и её председателя Маттео Орфини) находятся в меньшинстве, тогда как реальное управление сосредоточено у сторонников секретаря партии Маттео Ренци, что, по мнению Т. М. Моли, «на деле олицетворяет для Италии смешение либеральной политики в экономической сфере и популизм».
Неудивительно, что, став в начале 2014 г. председателем Совета министров Италии, возглавив коалиционный кабинет с участием в нём, помимо членов ДП, правоцентристов и либералов, М. Ренци начал проводить практически стопроцентно социал-либеральную внутреннюю политику. Это проявилось по таким направлениям, как реформирование национального рынка труда — под руководством министра труда Джулиано Полетти (с тем, чтобы сделать его более «гибким», разрешив частным работодателям более легко увольнять трудовой персонал); начало налоговой реформы, направленной одновременно на снижение «социальных издержек» и на изыскание средств на «инфраструктурные проекты»; борьба с нелегальной иммиграцией при принятии ряда законопроектов, обеспечивающих нормальные условия для политических беженцев; поддержка однополых гражданских союзов.
Такая «социальная» центристская политика удостоилась похвалы со стороны Ангелы Меркель и поначалу была воспринята положительно в самом итальянском обществе, о чём свидетельствовали итоги выборов в Европарламент от Италии в середине 2014 г., когда список ДДП с почти 41% голосов намного обогнал остальных конкурентов. Но для этого были и объективные данные: с 2015 г. возобновился экономический рост, стала расти покупательная способность домохозяйств, власти даже повысили несколько общественные расходы, был застопорен рост безработицы.
Однако, вот тут и проявился популизм М. Ренци, когда он, желая провести конституционную реформу, суть которой сводилась к заметному снижению роли верхней палаты итальянского парламента — Сената и перераспределению полномочий от регионов к центру, сделал упор на личную харизму и настоял на всенародном референдуме об отношении к конституционным изменениям. И пошёл на это М. Ренци в декабре 2016 г., то есть тогда, когда сограждане стали более критично смотреть на результаты его внутренней политики. А они оказались не такими уж однозначно позитивными: общественный долг превышает 2 триллиона евро, составляя 132% ВВП, состояние финансового сектора очень тревожно, среди молодых итальянцев безработица превышает показатель в 40%, региональные диспропорции между богатым Севером и бедноватым Югом по-прежнему очень велики.
В итоге, как сам признался М. Ренци, «я проиграл и поэтому решил сложить полномочия председателя Совета министров»: на конституционном референдуме 4 декабря более 59% итальянцев сказали «нет» правительственным инициативам. И даже с учётом того, что «да» на плебисците призывали сказать все правительственные партии, справедливой представляется точка зрения французского профессора и специалиста по итальянской политике Марка Лазара, утверждающего, что «речь идёт как о личном поражении Ренци как политика., так и о поражении социал-либерализма по-итальянски».
Да, в новом коалиционном кабинете по-прежнему ключевые позиции принадлежат демократам, но уже очевидно, что Италия идёт навстречу внеочередным парламентским выборам. И в нынешней морально-политической обстановке вряд ли ДП может считаться фаворитом. Тем более что, выступив против конституционных преобразований, более левые формации (неокоммунисты, левые социалисты, экологисты) сделают на сей раз всё возможное, чтобы потеснить демократов и показать итальянцам, что в стране имеются альтернативные левые, отвергающие социал-либеральную политику. Можно предположить, что ДП перестанет играть господствующую роль в национальной политике после предстоящих внеочередных выборов.
Подробности: ИА REGNUM